Турцию должны принять как стратегического партнера
Что должна делать Организация исламской конференции в рамках процесса, идущего на Ближнем Востоке?
Председатель Исламской конференции господин Экмелеттин искренний человек. И можно было бы организовать крупное мероприятие –созвать конференцию на серьезном уровне. Для того, чтобы не допустить раскола в регионе, могли бы заставить ООН услышать свой голос, послать ноту, направленную на установление мира, призывающую Америку воздержаться от дальнейших ошибок.
Не может ли Турция оказать влияние с помощью своей военной силы?
Наша военная сила заслуживает уважения, но на долю Турции выпадает очень много работы. Эту проблему не решить с помощью силы. Если Турция войдёт туда как военная сила, то причинит беспокойство некоторым элементам, восстановит против себя людей на Ближнем Востоке. Это может нанести ущерб «подсознательным ( т.е внешне невидимым – ред.) достижениям и авторитету», которыми обладает наша страна и которые я считаю большим капиталом. А этот капитал нельзя терять, его надо использовать для того, чтобы в будущем использовать Турцию как образец для восстановления порядка на Ближнем Востоке.
Как вы расцениваете перспективы проекта Большого Ближнего Востока (ББВ), который разрабатывает Америка?
Возможно, с помощью ББВ они задумали осуще- ствить какие-то полезные дела. Но Ближний Восток является сферой интересов многих стран, в том числе Турции. Если ББВ будет осуществляться, то они должны принять во внимание и замечания Турции, как стратегического партнера. Интересно, какой проект у Турции? Если существует какой-то план, и в нем с самого начала мы не принимаем участия, то это значит, что эту игру планировали другие. Следовательно, и фигуры, которые будут задействованы в плане, будут принадлежать другим.
В какой части ББВ должна занимать место Турция?
Нужен ББВ или нет? Верим ли мы в него? Если верим, то Турция должна продемонстрировать России, Европейскому Союзу и Китаю, что место, которое она занимает, бесценно с точки зрения равновесия в мире. Следует хорошо объяснить, что если будет существовать Большой Ближний Восток, то только благодаря весу Турции. Если даже ББВ – серьезный проект и нацелен на установление демократии, Турция должна смотреть на план, действуя серьезно, учесть собственные интересы, намерения, узнать правила игры и детали. Эта проблема должна касаться и других ближневосточных стран. Если проект будет полностью закрыт, то игра закончится в пользу противоположной стороны, и мы не сможем защитить свои интересы.
Могут ли народы Ближнего Востока, долго жившие при диктаторском режиме, по собственному желанию осуществить переход к демократии? Ощущаются ли такие перемены?
Вроде бы ощущаются. У них есть такие трабования как свобода мысли и совести, самовыражения, труда. В отношении права выбирать и быть избранным они считают себя, пусть хотя бы на половину, перешедшими к демократии. Со временем они придут к лучшей позиции. Если ставится цель достижения передовой демократии, какая существует в некоторых странах Европы, то эта идея не может осуществиться мгновенно.
Они могут перейти к демократии тем же путем, каким прошла в свое время Турция. Я точно не знаю, как это произошло у нас, какова была психология народа, как общественное сознание приняло решение, но если пойти путем принуждения, то это будет ошибкой.
Если даже идея, замысел очень хороши, они должны исходить от самого народа. В противном случае, закрытие одних путей ради открытия других будет истолковано как продолжение диктаторского режима в несколько ином виде и вызовет сопротивление. Собственно говоря, уже думают о том, как воспользоваться демократическими правами, но ещё не понимают, как получить это благо. Некоторые стремяться решить проблему радикальным путем, а некоторые – путем прихода к власти. Очень мало таких, кто верит, что сможет решить проблему через решение человеческих проблем.
Может ли быть использована турецкая модель?
Наш переход к демократии произошел полвека назад, и несмотря на это мы до сих пор занимаемся ремонтом трещин и переломов. Это реальность, которую не следует выпускать из вида. Мотивация на Ближнем Востоке не может быть простой, но я верю в то, что блага, которые приносит демократия, важнее, чем система. Может быть диктаторы подготовят почву для некоторых прав и свобод, понемногу отступая ради того, чтобы сохранить самих себя, не вступать в столкновение с большими силами, не воевать с собственным народом.
Свобода мысли, совести, самовыражения и труда,- все это, может быть, в какой-то степени, либерализм, предполагающий уважение к человеку Со временем разовьется. Наступит день, и народ выберет то, что хочет сам. В настоящий момент, кажется, решимости в отношении перехода к демократии пока нет, но процесс пошел.
Преуспел ли Иран в экспорте режима?
Осуществляя экспорт режима, Иран захотел, чтобы его поддержали окружающие. Может быть, и талибаны питают ту же иллюзию. Закрывая турецкие школы, они говорили, что это, мол, не тот путь; что проблема решается так, как делают это они. Так говорят люди мыслящие узко, считающие, что с помощью власти смогут решить любую проблему, повторяющие заученные фразы, не зная, в чем проблема человечества. Иран, с одной стороны, выражает новые идеи и старается их экспортировать. Нельзя сказать, что их усилия пропали впустую. В 1992 году я ездил в Австралию и слышал, что в том году иранское государство отправило 100 человек учиться в докторантуру. Если они за свои деньги отправили столько людей, то об этом надо задуматься. Турция может сделать то же самое, может выражать себя, направляя в разные концы света людей, воспитанных в своей культурной среде и философии. Если нужно будет лоббирование, то это можно осуществлять через своих людей, поверивших в интересы своей страны. Те, кто занимается лоббированием, не ограничиваются только послами, консулами и атташе.
Что принесло исламское движение в Иране мусульманам – пользу или вред?
Я говорил и с кафедры мечетей: аятуллахи, считающиеся толкователями мусульманских законов, могли бы обеспечить сближение с суннитским миром, отказавшись от искусственной конфронтации по вопросам, которые открыты для обсуждения и могут считаться второстепенными. Это помогло бы отчасти преодолеть лишнюю неприязнь и наладить добрые отношения с той или другой страной. После революции Хомейни пользовался очень большой поддержкой. Может быть даже слишком большим. В журнале “Аль-муджтамаа”, который выпускают арабы, я читал одну статью, которая была написана в честь годовщины со дня рождения Хомейни. Автор очень высоко превозносил его за то, что он сумел успешно завершить начатое им движение. Человек, на которого смотрят так, мог бы решить очень многие проблемы, касающиеся деталей, опираясь на доверие, которое к нему испытывают Но не смог.
Пренебрег ли Хомейни возможностью помириться с суннитским миром?
Я хотел бы, чтобы он пошел на примирение с суннитским миром. В собственной стране они могли совершить революцию, на это ничего не скажешь. Плохо было то, что они начали движение от имени ислама. События развивались так неприглядно, что по всему миру возникла неприязнь по отношению к мусульманам. Они стали причиной ограничения сферы действий и деятельности людей, которые чистосердечно служат вере. Сейчас где бы в мире не прозвучал голос в поддержку веры и духовности, где бы ни сказали, что дайте, мол, нам право следовать нашей вере в личной, в семейной жизни, там возникает проблема. Кроме того, у ислама есть стороны, касающиеся социальной жизни, и это очень хорошие подходы, они, в то же время, не затрагивают государство, государственные правила. С одной стороны конъюнктурщики, а с другой стороны - те, кто, испытывают беспокойство в связи с государственным устройством, - и не только у нас – смотрят на малейшую активизацию мусульман как на второй Иран. Конечно, тех людей, которые участвовали в этом движении, стали называть муллами, может быть, некоторых считали хомейнистами.
Я не знаю, какую пользу принесло движение, имевшее место в Иране, народу этой страны, но других мусульман оно поставило под подозрение. Теперь всех мусульман в мире рассматривают под линзой, есть ли, мол, и у них такие намерения? После 11 сентября положение еще больше ухудшилось. Началась паранойя. Мусульманству иранское движение нанесло вред
Иран стал для многих исламских движений определенным периодом, моделью или источником вдохновения. Что он означает для Вас? Может ли Турция стать Ираном?
Иранскую революцию захотели экспортировать, как и все революции. Вследствие того, что она имела религиозную сторону, в Турции некоторые представители духовенства, хотя они и сунниты, смотрели на нее с симпатией, общались с руководителями иностранных миссий Ирана, поехали туда, чтобы работать там в школах. То есть, это в каком-то смысле стало примером. На это повлияло и оригинальность этой революции. Раньше этой оригинальностью воспользовались ваххабиты. С этой точки зрения нельзя сказать, что эта революция не оказала воздействия. Его осколки долетели и до Египта, и до Канады. Это воздействие содержало некоторую жесткость. Используя государственные возможности, открыли мечети, школы, исламские центры в самых отдаленных уголках Дальнего Востока. А школы и культурные учреждения, которые были открыты некоторыми инициативными гражданами Турции и могли стать альтернативными, не нашли поддержки отдельных лиц в нашей стране. Если бы турецкое государство проявило себя так же! Почему в тех же регионах в качестве альтернативы на присутствовать вам? Мне трудно это понять. Значит, некоторые лица совсем не думают, а связывают все с враждебностью, ненавистью, нетерпимостью.
Meхмет Гюндем, Mиллиет, 12.01.2005
- Создано .